Чтобы не засорять форум, пишу всё сюды
Рассказ только-только из "печки" две недели его писал - зато узнал много нового про пытки, инквизицию и историю Хантер.
Кстати, "шафт" - это lightning gun.
Испытание
- ...Так мы сможем с Вами договориться, мистер Уайн?
- Дуайн... Вы знаете, барон, корпорация Лиандри не предоставляет подобного рода услуг...
- Да? А почему же? – удар указательного пальца по карточке, и деньги переходят через промежуточные счета во владения мистера Дуайна…
- Ну, Вы знаете, господин Родшельм, существует такая вещь, как конвенция ООН, касаемая Вашей просьбы...
- Да? Интересно... Только вот, у меня со слухом что-то не в порядке: конвенция чего? – снова удар пальцем по пластику карточки...
- Ммм, ООН, господин... барон Родшельм. Конвенция, принятая ещё в далёком 1975 году...
- Да?.. Какие у вас обширные познания, мистер Уайн... Может, она уже давно устарела и отменена за ненадобностью? – палец нетерпеливо ударил ещё два раза по карточке.
- Да, вполне... Вполне вероятно! Действительно, кто же сейчас будет смотреть на свод правил многолетней давности? – мистер Дуайн и барон улыбнулись друг другу.
- Так что, оказывается, препятствий нет? – указательный палец завис над кредиткой, остальные пальцы заманчиво барабанили по столу рядом.
- Ну, конечно же, господин Родшельм! Какие могут быть препятствия для наших постоянных и очень уважаемых клиентов?
- Условия оплаты те же?
- Да... – чуть замялся Дуайн. – Я готов даже снизить цену, если Вы позволите... Заснять процесс...
- Зачем? – нахмурился барон.
- Понимаете, господин барон Родшельм, несмотря на всю доступность широкого спектра развлечений, всё же звёзды Арены – это нечто особое... С этого можно снять хорошую прибыль...
- Нет, - покачал головой барон.
- Ну, хорошо... – сразу как-то поник Дуайн.
- Ну что же, по рукам, - и в голове барона засела мысль «А впрочем, было бы, наверное, интересно посмотреть запись...». – Знаете что? – руки они уже сжали. – А я согласен...
Барон придирчиво оглядывал помещение.
- Что за срач вы тут устроили? – всюду была грязь, из-за огненного смрада дышалось тяжело. Родшельм поморщился при виде тараканов, ползающих по стене: «Фу, какая гадость!» - Вы бы ещё крыс напустили...
- Крысы ещё не выпущены из клеток, барон. Всё, как Вы просили – антураж, давящий на сознание.
- Да она живёт и воюет на подобной арене! Её этим не удивить, - барон презрительно покачал головой. – Немедленно уберите, сделайте, как было. Ну, немного наворотов добавь. Для остроты ощущений, - он злорадно усмехнулся. Родшельм, собравшись уходить, вдруг вспомнил Дуайна: - И вот ещё что... Если сюда принесут костюмы, то сложите их в соседнем помещении...
- Простите, костюмы?
- Да, да. Фильм снимать будем, - барон было улыбнулся, но взглянув на недоумённые физиономии, передумал:
- Я вам пришлю инструкции... – и уже уходя, он, глянув вниз, стряхнув с сапога и брезгливо растерев насекомое в пол, добавил: – И чтобы никаких тараканов...
...Хантер открыла глаза. «Что за...?» - пробежала первая мысль, когда она поняла, что лежит на полу, и ощутила на запястьях чужеродные браслеты. Ведь только что она была на Арене, где в очередной раз одержала победу... Единственное, что соответствовало той обстановке - её боевой костюм, из которого, в принципе, боевыми были специальные сапоги из кожи рептилии, наколенники, напашник и головное украшение – череп сорлага, как символ боевого лидера, с изумрудными перьями – регалии, указывающие на её царское происхождение. Остальная одежда состояла из узких полосок кожи той же рептилии, повязанных на предплечьях и ногах и прикрывающих грудь и промежность.
Посреди комнаты была небольшая воронка, выложенная по кругу белыми плитами. Над сливом была дыра в потолке, куда тянулись тросики от широких и массивных браслетов-наручников. Из стен торчали крюки, бренчали цепи, задевая друг друга, на полу лежали бутафорные черепа. Хантер в недоумении осматривалась: «Что это? Какой-то дурацкий эксперимент Арены?». Она попробовала подёргаться тросы, но те не обратили никакого внимания на её попытки. Хантер крикнула пару раз, но даже комната не ответила ей эхом. Она искала хоть какие-то намёки на то, что должно произойти, но ничего не нашла. Оставалось только ждать...
Прошло время. Хантер устала ждать. Она исследовала всё, до чего могла дотянуться – обе дыры в потолке и полу, прощупала стыки между плитами, пыталась дотронуться до крюков, но тросы оказались слишком короткими. Хантер ничего не оставалось делать, как только сидеть, рассматривать упокоившуюся комнату и ждать неизвестно чего... Томительное ожидание клонило в дремоту, но неизвестность будущего не давала заснуть, - и она погрузилась в воспоминания своего прошлого, постепенно теряя бдительность...
Внезапно выключился свет. Хантер резко вскочила на ноги и замерла: свет ещё застыл в глазах и невыносимо долго таял красными силуэтами в кромешной тьме. Браслеты на руках потянули её за собой, Хантер сопротивлялась, но механизмы, вытягивавшие тросы в потолок, несомненно, были сильнее её. Когда её подняло, она пыталась вскинуть ноги и упереться в потолок, но это не увенчалось успехом, и Хантер бессильно повисла, раскачиваясь над стоком.
И опять потянулось время. Руки, а особенно запястья и кисти, сдерживаемые браслетами, стали ныть от веса тела. Женщина подтягивалась, пробовала задействовать другие группы мышц, но это достаточно слабо помогало. И темнота давила на сознание. Хантер зло кричала, но тьма словно поглощала любые звуки...
И снова, когда она уже провисла в болезненном забытьи, включился красный свет, и из стен пошёл дым... Хантер вскинула голову и поморщилась – от движения суставы опять заболели – но выдержки хватило, чтобы не застонать.
Перед ней стояло шесть человек в странных одеждах: трое из них были одеты в подобие монашеских ряс, и их лица были скрыты под капюшонами; один – пожилой, с узким лицом и сухим взглядом – в каком-то средневековом одеянии; и последние два: широкий и необъятный, с колыхающимся под кожаным фартуком животом, и человек поменьше, всё равно выглядящий массивно из-за накачанной мышечной массы – лицо обоих было под масками, и у обоих были тёмные штаны и сапоги.
Один из них раскрыл толстую книгу, которую до того держал в руках, и начал громко читать. Звук шёл одновременно и от него, и от всех стен:
- Начинаем судебный процесс над женщиной, обвинённой в колдовстве. Я – Главный Инквизитор - Судья, справа от меня – Секретарь Суда, слева – Свидетель. Также здесь находятся Палач, его помощник и Врач.
«Что это? Что за чушь?»
- Итак, ведьма обвиняется в сговоре и одержимости дьяволом. Нечестивая точность, неуязвимость, разврат и ересь – вот доказательства Вашей вины. Если Вы не признаете себя виновной, то для подтверждения Ваших показаний Вы пройдёте предварительное испытание, испытания дыбой, водой и огнём. Вы можете назвать того, кто вас оговорил?
Хантер с недоумением слушала это обвинение. Она не понимала, что происходит.
- Что это за цирк?!
- Так, - продолжил Судья. – Вы признаёте себя виновной?
- Вы знаете, кто мы такие? Немедленно выпустите нас! – гневно закричала она на них.
- Ведьма отказывается признать себя виновной, - подытожил Главный Инквизитор. – Что ж. Палач! Приступайте!
Палачи обошли Хантер с двух сторон – она напряглась, понимая, что ничего хорошего от них ждать не стоит – и из скрытых пазов в полу, за пределами исследованной Хантер областью, вытащили новые браслеты.
- Мы пригвоздим каждый палец, что прикоснётся к нам! - воительница пробовала отбрыкиваться и даже ударила толстого палача в грудь, но было такое ощущение, что он его даже не почувствовал: лишь волна прошла по телу.
Они обхватили её ноги и стащили с них сапоги. Затем на лодыжки надели браслеты, и тросы подтянулись, заставляя Хантер провиснуть под углом. Она кричала и обзывала их, но палачи лишь с невидимой за маской насмешкой срезали с неё одежду – кое-где даже зацепляя кожу. Хантер хотелось выть, что её так трогает какое-то отродье, но она была беспомощна – и поэтому она стиснула зубы, чтобы не выдать своих чувств.
Когда она осталась обнажённой, Главный Инквизитор снова спросил:
- Вы ещё отказываетесь признать себя виновной?
- Да, Сорг! – с ненавистью крикнула Хантер. – Никогда мы не признаем себя виновной! Только Сорг может так поступать – у тебя нет ни чести, ни храбрости, рептилия! Подойди ближе, чтобы мы могли харкнуть на тебя, тритон!..
- Какая жалость, - трагично произнёс Главный Инквизитор. – Продолжайте.
И палачи продолжили: сверху тросы опустились, а снизу подтянулись – так Хантер оказалась ниже. Мучители смогли взять её за предплечья, и, несмотря на сопротивление, две мужских руки на одну женскую завели её руки за спину, где наручники снова сцепились между собой.
Хантер, оскалившись, словно зверь, бешено дышала и ненавидящим взглядом окидывала исполнителей приговора. Жирдяй это заметил и, усмехнувшись, шлёпнул её по заднице и придержал руку, ощупывая ягодицу. Воительница дёрнулась от омерзения и через стиснутые зубы проговорила:
- Твоя мать сдохла, увидев тебя, жаба, не так ли? – палач сжал её плоть в своей руке. Она, конечно же, нашла силы: - Да, нам нравится грубость, это доставило нам удовольствие, жаба, - палач сохранил молчание и отошёл.
И она услышала, как Свидетель издал короткий смешок, услышав который, Секретарь приложил палец к губам, предупреждая Свидетеля о тишине.
Хантер показалась знакомой эта интонация. В её мозгу мгновенно пронеслись все её прошлые битвы, в которых она выигрывала, и в которых она, подобно этому Свидетелю, добивала едкими замечаниями своих жертв, насмехалась над ними в их предсмертные муки... И её противники, и так не настолько сильные, как она, совершали всё больше ошибок, уже не способные трезво оценивать ситуацию. Это была жизнь – а в жизни все методы хороши для победы. Даже если нужно было преступать негласный кодекс чести... Глупый кодекс чести слабых мужчин...
Хантер висела над полом. Ей дали несколько минут на то, чтобы тело и руки привыкли к новому положению. А затем опустили в свободный полёт – и прервали его, не дожидаясь, пока она достигнет пола. Хантер дико закричала – руки, под весом тела, совсем обратились назад. ...И это тоже жизнь...
- Врач, вправьте ей руки, - приказал Главный Инквизитор.
Человек с жёстким взглядом подошёл к ней. Но перед тем, как он начал вправлять ей руки, он спокойно предупредил её: «Клон, не вздумай глупостей. Иначе тебе просто сломают руки. Да – и не вздумай делать замок, его просто вырежут». Хантер помрачнела от осознания того, что её будут использовать, как сексуальную игрушку, и в то же самое мгновение она поняла – что она всего лишь полный клон – с памятью и навыками оригинала, используемый для замены павших бойцов Арены... А клон бойца Арены могут сделать лишь в самой корпорации Лиандри...
Это было предательство. И поэтому, когда врач вставлял ей суставы обратно, она позволила себе застонать – не столько от физического, сколько от внутреннего возмущения... И видя на губах Инквизитора лёгкую улыбку, Хантер решила не дать им удовольствия лицезреть сцены, как она будет унижаться перед ними, упрашивая прекратить пытки... «Нет, рептилии, не будет этого...».
- Ведьма, Вы отказываетесь признать себя виновной? – вновь задал вопрос Главный Инквизитор.
- Нет, конечно же. Если думаешь, что эти растяжки что-то дали, то подумай ещё, – с вызовом крикнула она. – Выйди и бейся как женщина!!!
- Что ж... На дыбу её!
- На дыбу! – повторил Свидетель и мелко засмеялся. Секретарь суда посмотрел на него, но ничего не сказал.
Тросы снова растянули Хантер так, что она почувствовала, что её суставы на грани своей гибкости, при этом её опустили ниже – и её ноги оказались разведены.
В стене отодвинулась плита, и оттуда выехал стенд с прикреплёнными инструментами для пыток. Мускулистый палач взял оттуда кнут и демонстративно начал хлестать им стену, а Жирдяй зашёл сзади и потрогал тросы, переходя к икрам ног...
- Жаба, от тебя воняет Соргом! - Хантер стиснула зубы, смертельно ненавидя всех, находящихся в этой комнате. На лице Свидетеля застыла неприкрытая усмешка-зубоскальство. Почему же его голос казался ей таким знакомым? «На дыбу!» - эхом повторился его слова...
Это был кто-то из её противников. Не гладиаторы Арены, а богачи, возомнившие себя великими бойцами. «Кто же?» - мозг лихорадочно вспоминал всех тех, кого она побеждала... Хантер уже не обращала внимания на Жирдяя, беззастенчиво лапавшего её тело и уже пристраивавшегося сзади. И она вспомнила. Она не ручалась за то, что за то, что угадала верно, но это был её шанс. Шанс неизвестно на что...
И когда плеть палача выкрутилась ей в рёбра, она выпалила:
- Кажется! – её боль прошила это слово, - Ты что-то дрожишь и падаешь, ящерица! Радуйся - ты удостоился наших слов!
И она, пока удар палача не настиг её снова, крикнула:
- Барон! – и с торжеством заметила, как ухмылка скрылась с лица Свидетеля. Как же его звали? Ром... Ротшильд... – Барон Родшельм! Те, кто знает, что не могут выиграть честно, всегда прячутся! Я сразу поняла, что мать тебя зачала от Сорга! – она начала смеяться. Удар плети ударил её, она оскалилась, и продолжила говорить:
- Барон! Ничтожество! Знай же – ты насекомое, ты – москит, заразный, - плеть стеганула её по плечу, - МОСКИТ!!! – она увидела, что Родшельм уже готов что-то сделать, ведомый гневом. Осталось лишь чуть подкипятить...
- Только он может свалить благородного оленя. Только из-за своей мелочности... Нет, ты ещё хуже! Москит существует с заразой внутри без проблем. Твоя же грязь и немощность тебя уже разъедают! Ты и себя убить не сможешь без посторонней помощи!
Барон не выдержал и пошёл к Хантер. Палачи приостановили свою кипучую деятельность и не понимая, что делать, смотрели на Главного Инквизитора.
- Свидетель! Вернитесь на своё место!
- Барон, вернитесь, - из-под капюшона Секретаря Суда прозвучал голос Дуайна.
- Молчать! – Родшельм остановился, но не повернулся к ним. – Всем молчать! – гневно и громко сказал он. – Ты, сука, - он указал на неё пальцем, - ты мне отплатишь за всё, что ты мне сделала!.. Как ты мне поджаривала мне яйца своим грёбанным «шафтом»! И ведь специально метила сюда...
- Мы пытались сделать из тебя достойную женщину, никчёмный мужчина, - ухмыльнулась она.
- Заткнись, стерва, заткнись! – барон больно сдавил ей пальцами щёки. – Я помню каждое твоё слово, которое ты мне, полуживому, говорила. Все твои оскорбления... – барон посмотрел в глаза Хантер. – Ты – никчёмный гладиатор! Если бы у тебя отняли «шафт», ты бы ничего не смогла сделать! «Шафт» - это твой единственный плюс! – барон отпустил челюсть Хантер. Та тотчас плюнула в Родшельма.
- А ты считаешь, что мы не должны его использовать? Лишь потому, что мы лучше тебя и лучше держим оружие в руках? Почему же мы должны опускаться на твой уровень, ничтожная рептилия? Лишь потому, что ты не любишь быть ниже других? Это задевает твоё самолюбие? Ты нас ненавидишь? – Хантер рассмеялась в багровеющее лицо барона. – Нам плевать, ведь ты никогда не превзойдёшь нас!!
Она смеялась. Барон с ненавистью в глазах смотрел на неё, судорожно думая, что ей ответить:
- Я смотрел все записи боёв с твоим участием... Ты слаба на открытых пространствах, без своих любимых оружий ты – заурядна...
- Так что же ты меня не победил? Кишка тонка? Да дерьмо Сорга и то лучше тебя дерётся! Всё дело в том, что ты – ничтожество! – Хантер разительно смеялась с каждым своим словом. Барон был взбешён. Он, дрожа от ярости, подошёл к доске с инструментами и наугад взял какой-то кривой нож.
- Ты пропах слизью Сорга! Голодный волк и то отвернётся от твоей плоти, не станет её есть! Убей себя, ничтожество, избавь мир от страданий! Так будет проще для всех! – она почувствовала, что сейчас должно произойти. И она, как могла, приближала этот миг. – Ни-что-же-ство! – она смеялась над ним и видела, как он крепче обхватывал рукоятку ножа, подходя к ней ближе.
- С-сука... – барон вонзил ей в живот лезвие и вырвал – и он повторял это действие с каждым новым словом: - Заткнись, заткнись, заткнись, заткнись!!!
Хантер почувствовала приближение смерти. Как много раз до этого чувствовала её на Арене. Смерти она уже не боялась, тем более что она – была всего лишь репликой настоящей Хантер. Единственное, о чём она сожалела - что настоящая Хантер вряд ли узнает о том, что здесь произошло...
- На меньшее мы и не рассчитывали, слизняк... – без сил она опустила голову, осталось ждать, когда смерть заберёт её с собой.
Барон так не думал – он с озверелостью перерезал ей горло, глубоко просаживая лезвие в плоть. Родшельм пытался настроить себя на торжество – «Вот! Гляди! Её кровь фонтаном льётся на землю! Ты получил своё!», но он почему-то чувствовал себя обманутым. Словно, это она победила... Он бросил нож на плиты, по которым стекала в сток кровь, и быстрым шагом, ни на кого не глядя, вышел за дверь.
- Всё, кино кончилось, - констатировал Дуайн. – Всем спасибо, надо убираться...
- Я думаю, материала хватит, - сказал Главный Инквизитор. – Хорошо, что он пустил ей кровь. Это будет эффектно.
- Да, да... Только надо будет его лицо скрыть. Короче, что-нибудь придумаем.
- Вспыльчивый этот барон... У нас же ещё такой арсенал был, а мы только ведь начали... Ползала бы она у него в коленях и целовала бы ему ботинки, дай только время...
- Да, есть у него такая особенность. Был бы чуть более холоднокровным – может быть, и выигрывал бы бои...
- А кто такой Сорг?
- Сорг? Разумные рептилии, с её планеты. Вырезали её племя после заключения мирного договора. Теперь она их люто ненавидит. Ладно, иди, переодевайся. Доктор, спасибо, что присутствовали. Деньги уже на Вашем счету, - врач кивнул и вышел из помещения.
Палачи тем временем снимали подвешенное тело. Жирдяй оборонил:
- А вообще, она была ничего...
- Длинная, долговязая и сухожильная, - усмехнулся Мускулистый, придерживая труп за лодыжки.
- Да, но какая упругость в мышцах...
- Давай, она ещё тёплая...
- Иди ты сам спаривайся с мясом, - Мускулистый расхохотался.
Дуайн, глядя на это, проговорил: «debita animadversione puniendum...» - и пошёл вслед за Главным Инквизитором.
...Барон глушился спиртным. «Ничтожество!» - звенело у него в ушах, и руки дрожали. Она его победила... Даже с его преимуществом, она – победила... Стакан стукнулся об стол. «Ничтожество»...